«Настольная книга каждого русского»

Сегодня «Россия и Европа» Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885) — признанная классика мировой историософской мысли. Книга выдержала не менее 24 переизданий, в том числе и на разных языках. Только за последние пять лет вышло минимум восемь изданий.

Но 150 лет назад (1869), когда текст «России и Европы» впервые вышел в консервативном почвенническом журнале «Заря» (издавался в 1869-1872 гг.), русское общество было погружено в шестидесятнические либерально-социалистические настроения. Правда, из самых радикальных представителей шестидесятничества одни умерли от туберкулёза, как Добролюбов, другие утонули, как Писарев, а третьи, как Чернышевский, отбывали каторгу. Но настроения, с жадностью поглощавшие «самые последние слова прогресса» из переводных западных брошюр и книг, продолжали господствовать в русском интеллигентском обществе. А потому изданную в 1871 году отдельным изданием «Россию и Европу» тогда практически не прочитали.

Значимость труда заметили тогда только самые чуткие, такие как Н.Н. Страхов (1828-1896), Ф.М. Достоевский и будущий академик, историк К.Н. Бестужев-Рюмин (1828-1897). Последний называл появление в сильно денационализированном русском обществе славянофильства в целом и Данилевского, в частности, настоящим «чудом».

Фёдор Достоевский. Фото: Vadim Nekrasov / Globallookpress

«Мы так привыкли к самоунижению, самобичеванию, — писал академик, — что каждый твердый голос, защищающий русское начало, кажется нам какой-то непозволительной ересью».

Русская «ересь» о самобытности Русской цивилизации

Русская «ересь» Николая Данилевского состояла в том, что каждый культурно-исторический тип, сменяющий другой на протяжении человеческой истории, развивает свою особую сторону человеческого духа. Самым ужасным «грехом» консервативного автора было утверждение, что романо-германскому европейскому типу должен наследовать новый русско-славянский культурно-исторический тип. Все западники были в глубоком шоке от такой «несусветной наглости». Владимир Соловьёв даже называл «Россию и Европу» «Кораном всех мерзавцев и глупцов».

Понадобились десятилетия и недюжинные усилия Николая Страхова, который отбивал все нападки западников на автора «России и Европы». Страхов буквально заставил русское общество читать книгу, в короткий срок четырежды переиздав (1885, 1888, 1889 и 1895 годы) труд Данилевского.

Замечательность «России и Европы» в том, что её автор впервые заговорил столь монументально о самобытности России и необходимости для этого эмансипироваться от Европы. Через полтора века после Петровских реформ, которым хоть и преувеличенно, но всё же не безосновательно приписывают европеизаторское начало нашего Русского мира, нашёлся писатель, который публично заявил: «Хватить европейничать». Мы слишком засиделись в европейской школе, в которую нас поместил учиться Петр I. Чисто прагматические посылы такого технического учения были уже давно реализованы, исчерпаны. И мы оставались в этой школе как великовозрастные недоросли, которые уже не столько учились, сколько «изучали» всевозможные задворки этого училища с множеством разнообразнейших культурно-мировоззренческих соблазнов.

Данилевский требовал обособления от Европы, разрыва с её политическими интересами, отхода от поддержания геополитического европейского равновесия, прекращения культурного «европейничания» в России, выражая надежду на высокое культурно-историческое будущее русского типа цивилизации. Четкость выводов и последовательность взглядов в книге Данилевского удивляют и завораживают.

Идея культурно-исторических типов давала возможность смотреть на русское будущее с определённым цивилизационным оптимизмом. Даже не мало сомневающийся в славянстве как таковом Константин Леонтьев называл книгу Николая Данилевского «шедевром» и «катехизисом славянофильства». Он считал, что если Россия и не сможет в полной мере реализовать впервые в мире четырехосновный культурно-исторический тип (самобытно развитая в религиозном, культурном, политическом и общественно-экономическом отношениях цивилизация), о котором писал Николай Данилевский, то сама дорога, предлагаемая мыслителем, имеет глубокую интеллектуальную продуктивность. Антиевропейскость проекта Николая Данилевского, его призыв к культурно-исторической эмансипации от Европы был необходим для самостоятельного развития России. 

Николай Страхов. Фото: Russian Look / Globallookpress

Всевозможные космополитизмы и идеи Данилевского

Наиболее невоздержанным критиком идей Николая Данилевского уже после его смерти стал философ Владимир Соловьёв. Построения «России и Европы» об особом цивилизационном пути у России очень мешали соловьёвской идее подчинения Православия папству. Всякое обособление, а в случае с идеями Данилевского — обособление России от Европы, воспринимались Соловьёвым буквально в штыки. Торжество не только религиозного, но и культурно-исторического обособления Данилевского — это прямая смерть для проекта Владимира Соловьёва.

Историософия Николая Данилевского по-своему продолжает идею «Третьего Рима», видя Россию как наследницу и универсальную продолжательницу развития человеческой истории.

Главный поток всемирной истории, — пишет он, — начинается двумя источниками на берегах древнего Нила. Один, небесный, божественный, через Иерусалим, Царьград достигает в невозмущенной чистоте до Киева и Москвы; другой, земной, человеческий, в свою очередь дробящийся на два русла, — культуры и политики, течет мимо Афин, Александрии, Рима — в страны Европы; на русской земле пробивается новый ключ: справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства. На обширных равнинах славянства должны слиться все эти потоки.

Два русских народных таланта: «дисциплина, или дар повиновения, и энтузиазм, или беспредельная готовность к самопожертвованию» — способны дать победу в этой борьбе. Именно России суждено, по Данилевскому, взяв Царьград, соединить славянские народы во всеславянском государстве, под скипетром Всероссийского и Всеславянского Императора.

Власть которого не есть обычная форма правления, а органическая форма, обнимающая собою весь русский народ. Форма власти, создающая религиозно-политическое единство русского народа. Русское Самодержавие мыслится Данилевским как «дисциплинированный энтузиазм», осуществляющий своей державной волей деятельность нации и составляющий для неё «живой центр сознания, чувства, мысли и воли».

Враги России, её богатая на противостояния история создали необходимость постоянной «государственной сосредоточенности» «при возможно сильном, то есть самодержавном и единодержавном правлении, которое своей неограниченной волей направляло бы и устремляло частную деятельность к общим целям». 

Русское будущее и футуристичность идей Данилевского

Идеи Данилевского глубоко современны, особенно после опыта XX столетия. Опыт построения после революции интернационалистического общества, где наряду с национальным всесмешением предлагалось провести и всеклассовое, всекультурное, всё поглощающее всесмешение, показал свою глубокую неорганичность для русской жизни. С СССР произошло культурно-историческое обесцвечивание государства, общества и различных народов. Чрезмерное и искусственное, неразумное смешивание всех и вся дало не новый яркий цвет нашей цивилизации, а цвет грязный, серый, не естественный.

Фото: Yulia Grigoryeva / Shutterstock.com

Государство не должно быть только юридической формой, а должно органически соединяться с народом. Данилевский в своей книге говорит о том, что события, имеющие отношение к истории одного культурно-исторического типа, переживаемые из поколения в поколение, связаны между собою значительно более тесно, чем различные типы. На этом и строится его историософия чередующихся в мировой истории различных типов цивилизаций. Собственно, мировая история целиком и состоит из историй этих отдельных культурно-исторических цивилизаций, без всякого остатка.

Но это не значит, что культурно-исторические типы абсолютно изолированно проходят свою историю. Данилевский пишет, что «результаты их труда остаются собственностью всех других народов, достигающих цивилизационного периода своего развития, и труда этого повторять незачем».

Для человечества, — пишет Н.Я. Данилевский, — как для коллективного и всё-таки конечного существа — нет другого назначения, другой задачи, кроме разновременного и разноместного (т.е. разноплеменного) выражения разнообразных сторон и направлений жизненной деятельности, лежащих в его идее и часто несовместимых как в одном человеке, так и в одном культурно-историческом типе развития.

Одним из первых Н.Я. Данилевский отверг идею космополитизма во всех её проявлениях. История для него движется отдельными людьми и отдельными народами. Обособленность, введённая самим Богом после Вавилонского столпотворения, создала сами народы, создала их национальную обособленность. И это по-настоящему важнейший исторический факт, важнейшее условие развития человеческих обществ. Собственно, такая же картина наблюдается и с личностной обособленностью и внутренней отдельностью, самобытностью человека.

«Цель истории вполне известна только одному Богу»

Противники Николая Данилевского обвиняли его в приземлённости идей и даже циничности. Взывали к идее человечества, давно заменившей всем прогрессистам настоящего Творца истории.

Конечно, это не правда. На самом деле Николай Данилевский был глубоким христианским реалистом, считавшим, что «цель истории вполне известна только одному Богу». И что разделение человеческого рода на различные народы есть тот способ, который Бог избрал для Своего земного домостроительства. Он почитал все глобалистские проекты, все варианты космополитизма лишь богоборческим стремлением к новой Вавилонской башне очередной человеческой гордости.

У каждого культурно-исторического типа есть свои цели. И для нашей русской цели в интерпретации Данилевского происходящее в Европе или в Азии, в Америке или в Африке «не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий, равнодушные и к красному, и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам, к французам, к англичанам, к итальянцам… мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели».

А потому: «равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно». И будет способствовать достижению русских целей.

Для всякого славянина, — говорил Данилевский, — после Бога и Его святой Церкви, — идея Славянства должна быть высшею идеей.